Дальневосточный филиал WWF за 20 лет существования сделал многое для природы как Приморского, так и Хабаровского края. Именно благодаря этой организации удалось сохранить главный символ Приморья и всего Дальнего востока – амурского тигра. О том, как все начиналось, о трудностях природоохранной деятельности на Дальнем Востоке, а также о главных причинах разлива Амура рассказал в эфире PrimaMediaLIVE Юрий ДАРМАН, директор Дальневосточного филиала Всемирного фонда дикой природы WWF.- Расскажите, как все начиналось?
- Именно с Дальнего Востока начинались программы всемирного фонда России. В 1993 году сюда приехала первая экспедиция, чтобы изучить проблемы Амурского тигра. Мы с германскими представителями сделали первую разведку и решили, что тигра надо спасать. Для этого был открыт полевой офис во Владивостоке. В Москве это появилось позже. Мы начинали с пяти сотрудников, сейчас нас только во Владивостоке 35 человек. Мы, наверное, самая крупная природоохранная организации, которая занимается проблемами дикой природы.
- Что за 20 лет удалось сделать, а что нет?
- Мы стали по-настоящему российской организацией, и это очень важно. У нас есть свой наблюдательный совет, и более 17 тысяч человек, поддерживающих нашу работу деньгами. Сейчас у нас есть офис во Владивостоке, в Хабаровске, в Петропавловске-Камчатском, на Алтае, в Архангельске, в Мурманске. Мы крупная организация, которая охватывает всю Россию.
- Каковы основные направления деятельности дальневосточного филиала?
- Они всем понятны - мы охраняем дикую природу. Все осознают, что тигр – это символ Приморского края, да и Дальнего Востока в целом. Все программы начинались именно с защиты нашего тигра. Сейчас, конечно, помимо леопарда и тигра у нас есть еще программы, связанные с сохранением самого Амура.
- Что угрожает сейчас Амуру?
- Наводнение 2013 года, наконец, заставило чиновников понять, что как прежде больше продолжаться не может. Мы много лет твердили, что им нужна такая политика, при которой Амур был бы свободно текущим. Надо приспосабливаться к реке. Из-за того, что последние 20 лет не было наводнения, народ успокоился и начал строиться в поймах и лезть туда, куда не следовало. Плюс ко всему, когда приняли водный кодекс, водоохранная зона этой реки уменьшилась с 15 км до 300 метров. В итоге Амур показал, что не слушает наших законов.
- То есть во многом виноваты люди?
- Безусловно. Река должна жить в своих естественных границах. Надо просто приспособить свою деятельность к этому. То есть, если уже построены большие города, то надо поднять их и заваловать, а остальное пространство нужно зонировать так, чтобы там были сенокосы и пастбища. В этом случае вода будет приходить и уходить, а пастбища останутся невредимыми и ущерб будет минимален. Мы твердили это в течение 10 лет, но никто не слышал нас. Амур нам в этом очень сильно помог, он убедил чиновников, что нужно учитывать силу природы. Буквально через пять дней у нас будет совещание в Хабаровске, на котором мы поднимем вопрос об итогах наводнения и о том, как нам перестроить водную политику.
- Не получится ли, как у нас часто бывает: "прошло, а ну и нормально, давайте дальше жить, как прежде"?
- Нет, скорее, напротив, было выдвинуто много поспешных предложений по решению этой проблемы. Появилась та часть людей с большими деньгами, которая хочет немедленно построить кучу дамб. Было предложено построить шесть плотин - это огромные инвестиционные проекты. Но нужно понимать, что, во-первых, эти плотины будут построены через 20 лет, а проблемы могут возникнуть уже завтра. Во-вторых, плотина – это не единственное и даже не самое главное решение в данной ситуации. Поэтому, мы предлагаем весь комплекс мер и надеемся, что нас все-таки услышат.
- Что это за комплекс мер?
- В первую очередь, нужно изменить закон об Амуре, то есть сделать так, чтобы река имела специальное регулирование. Нужно прописать все важные моменты: где можно селиться, а где нельзя, где можно делать пастбища и поля, а где – города. Сейчас все смыло, и надо строить с нуля, но стоит подходить к этому более осознанно, чем прежде, а не просто закапывать деньги. Людей лучше переселить туда, где никогда не будет топить. Там, где нельзя провести переселение, нужно построить дамбы, но заранее, а не во время наводнения. В крае допущено много ошибок в использовании Амура. Например, в Благовещенске реку сузили. Если будет следующее наводнение, то вода в это узкое горлышко просто не проскочит. Построили мост через Амур – это хорошо, но насыпь до моста, огромная, длинная насыпь, сузила Амур. У Хабаровска получилось "горлышко", вся эта вода там собиралась, и Хабаровск топило. Люди, когда строили, не думали о том, что нужно обеспечить пропуск воды.
- Слышали ли вы идею по переносу русла Амура? На ваш взгляд она действительно имеет право на существование или это просто пиар-ход?
- При желании можно изменить что хочешь, но неизвестно, чем это закончится. Чем крупнее вмешательство человека в природу, тем больше будет отдача. Поэтому, я всегда был сторонником мелких инженерных решений, которые позволят нам приспособиться к реке и ее ходу. Нельзя пытаться перебросить реку с юга на север. Если посмотреть за последние 20 лет изменения климата в вершине Амура, там температура поднялась на 1,5-2 градуса, а на устье Амура изменений не было. Поэтому я думаю, что это все больше пиар-ходы и для страны они совершенно не нужны. Нужны совсем другие механизмы, чтобы приспособиться к природе.
- В Приморье какие у нас основные проблемные точки? С чем вы боретесь, помимо истребления тигров? Что защищаете, где самая большая проблематика и где самые большие успехи?
- По тигру как раз самые большие успехи и самые большие проблемы. В 2010 году в Санкт-Петербурге был саммит и форум по тигру, который мы организовывали вместе с администрацией края и президентом России. На нем было сказано, что наша популяция дальневосточного тигра самая сильная и крупная в мире. За предыдущие 10 лет численность тигра снижалась по всему миру. В России она была стабильна. Это и есть уникальность: 500 неизолированных тигров в одном ареале, и для них нет никаких угроз. У нас хорошая, устойчивая популяция. Единственная проблема в том, что пока не создана система управления этой популяцией. Мы пытаемся решить данный вопрос с администрацией края.
- Какие сейчас есть проблемы?
- Проблема только в том, что у нас до сих пор нет своего приморского государственного питомника для разведения и реабилитации тигров. Есть в Алексеевке, но он не краевой. Он подчиняется инспекции тигров, и край практически не влияет на ситуацию. Я считаю, что все полномочия по данным вопросам следует передать краю. Система краевых заказников у нас развивается достаточно быстро. Только в прошлом году был создан среднеуссурийский заказник на границе с Китаем. Он решает проблему перехода тигров в Китай. Еще один заказник в перспективе - Комисаровский, тоже на границе с Китаем.
- Какая сейчас ситуация в Бикине?
- Ситуация с Бикином более менее стабильная. Его пытались сдать в аренду, но он так и остался не срубленным и чистым. Каждые два-три года очередной промышленник говорил: "Дайте мне землю, я там наведу порядок". Мы с ассоциацией коренных народов выступали против этого. Сейчас готовится документация по объявлению Бикина всемирным наследием. Он будет защищен на мировом уровне. Уже есть прямое поручение Президента на создание особо охраняемых природных территорий на Бикине.
- Вы считаете, что Бикин все-таки внесут в этот список?
- Он уже внесен, но пока только в предварительный список. Осталась проблема в обеспечении его сохранения.
- Когда возможно его внесение?
- В принципе, он уже в очереди на следующий год. Поэтому есть прямое поручение президента на создание там федеральной охраняемой природной территории, чтобы появилось федеральное финансирование. Сейчас некому охранять просто: все заказники местного значения охраняют всего пять человек. За счет денег федерального бюджета мы могли бы увеличить эту цифру до сотни.
- Есть ли какая-либо угроза природе со стороны Китая?
- Естественно, определенный пресс есть, но меньше, чем раньше. Когда в 1922 году открыли границу, было сумасшедшее давление и постоянные разногласия. Почти 100 тигров за год, убивали, чтоб продать шкуры китайцам. Потом была создана инспекция "Тигр", которая навела порядок. На данный момент примерно 10-15 тигров убивается негодяями для продажи шкур. В прошлом году, наконец, удалось добиться наказания для таких людей на законодательном уровне. Раньше, если везешь шкуру на продажу и тебя ловят, то ты платишь штраф в размере 1 тысяч рублей, теперь за это будут сажать в тюрьму.
-Был у нас директор по землям леопардовых парков, Бородин Андрей, он сетовал на то, что очень жестко пришлось поступить с собственными сотрудниками, которые занимались браконьерством. Как сделать так, чтобы люди не воровали то, что сами охраняют?
- Эта проблема всегда была у всех. Нужна нормальная ротация кадров, заинтересованность и постоянная внутренняя чистка. Зарплаты нужно платить достойные, чтобы люди хотели работать и держались за свое место, а если кто-то совершил проступок, то нужно не бояться этого человека выгнать с позором. Другого варианта просто нет.
- Помимо тигров, какими видами животных вы занимаетесь?
- Про леопардов не будем сильно подробно говорить, потому что для меня это самое большое горе и самая большая радость. Когда я пришел сюда работать в 1995 году, я сомневался в том, что вообще есть шанс его спасти. Осталась всего одна размножающаяся самка и менее 30 леопардов. Я даже думал, что проще их отловить и развезти по зоопаркам. Но в 2001 году мы все-таки занялись этой проблемой, и вот спустя 10 лет я могу сказать, что все, что мы планировали удалось решить благодаря поддержке Приморского края, Сергея Борисовича Иванова. Если бы он лично не вмешался, я бы не смог преодолеть возникшие разногласия. Было много охраняемых природных территорий (ОПТ), которые создавали проблемы.
- Это межведомственная проблема?
- Это проблема очень серьезная. Когда возникло единое министерство, стало гораздо легче. Теперь в их руках и лес, и охота. Хотя уже и на этом уровне существует проблема. У нас, в Приморском крае, лес подчиняется Сидорову, а охота – Сидоренко, и, поэтому не всегда удается найти общий язык. И все-таки численность леопарда нам удалось увеличить. Их уже не меньше 50. Удалось создать объединенную ОПТ, и получить такое финансирование, которое прежде нам и не снились.
- Каких еще животных вы охраняете, кроме леопарда и тигра?
- Еще один вид - мой любимый Дальневосточный аист, символ Амура. Он встречается только на Амуре. Осталось всего около 3,5 тысячи птиц. Но и его численность нам удалось увеличить: было 3 тысячи - стало 3,5 тысяч. Все они зимуют на Янцзы. Мы с японцами повесили передатчики и отследили все миграции птиц. На каждом месте, где аисты оставались, мы делали заказник. Получилась целая сеть через весь Китай из России по охране данного вида, и численность аиста стала расти. Она зависит только от воды: если вода загрязненная, то аисты погибают. Эта птица полностью исчезла из-за пестицидов в Южной Корее и Японии. Сейчас японцы вложили миллионы долларов, чтобы аисты вернулись к ним. Для этого мы давали им своих птиц, теперь у них живет пять пар. Я считаю, что этот вид является символом чистоты воды, поэтому мечтаю увидеть гнездо аиста на крыше дома – это значило бы, что в городе все спокойно. Но пока наши аисты гнездятся как можно дальше от людей, чтоб их не трогал человек. Они боятся нас. Аисты живут долго, по 40 лет. Их обидели, они запомнили это и рассказали своим детям.
- Как вы относитесь к охоте?
- Я сам охотовед по образованию, но в последние 15 лет отошел от этого. Хотя раньше, конечно, ходил на охоту. Как это ни странно, я считаю, что охотники – это наши друзья. На сегодняшний день они больше всех заинтересованы в том, чтобы в лесу были животные. Единственное, что настораживает – проведенный нами опрос охотников. По его результатам 2% охотников сказали, что убьют тигра, если увидят его на своем пути. С ними мы пытаемся или бороться, или убеждать их в том, что этого не надо делать.
- Сотрудничаете ли вы с владельцем сафари-парка Мезенцевым Дмитрием?
- Международный фонд дикой природы не поддерживает разведение животных в не воле. Мы сотрудничаем с центрами, которые занимаются возвратом животных в их естественную среду. Мы вкладываем деньги в центр "Утес" в Хабаровском крае, в котором есть специальные вольеры, где разводят тигров не для зоопарков, а чтобы их обратно в природу выпускать. Все это мы поддерживаем, а простые зоопарки – это не наша отрасль. У зоопарков есть свои ассоциации. С Мезенцевым мы давно поддерживаем контакт: ездим и любуемся животными, которых он развел у себя, водим туда гостей, показываем тигров. Но прямого сотрудничества у нас нет.
- Поддерживаете ли вы Тюлений госпиталь в Тавричанке?
- У нас нет морской программы. Есть амурская, лесная и видовая – тигриная.
- Может ли у вас в ближайшем будущем появиться морская программа?
- Самое смешное, что Японское море не является международными приоритетом в охране природы. Для нас с вами это самый богатый край, но для природоохранных организаций Охотское и Берингово море являются приоритетными. Этим занимается как раз Камчатский офис фонда дикой природы, и Мурманск - Белое море, Баренцево море. Японское море не является приоритетом, поэтому на него деньги не выделяются.
-- Что является самой большой проблемой для вашей организации?
- Самая большая проблема в Приморском крае, которую мы не решили, это проблема нелегальной заготовки древесины. Однако ситуация начала улучшаться, благодаря новым законам. В Хабаровском крае мы нашли полное взаимопонимание с управлением лесами, плотно работаем с местной полицией, но в Приморском крае по-прежнему идет перманентная борьба. В Приморье много богатой древесины, на которой можно строить разные коррупционные схемы.
- Говорят, что богатство Приморского края не в самих деревьях, а в той растительности, которая находится у нас в лесу. Почему, по вашему мнению, мы не развиваемся в этом направлении?
- Как раз наша программа этим и занимается, есть ведущий эксперт, Евгений Лепешин, главная идея которого - заставить не древесную продукцию леса работать на рынок. Лимонник, ягоды, орешник, грибы – все это можно собирать и продавать в Китай, и это не считая 200 видов лекарственных трав. Но, пока, ничего не получается. Томская область в Сибири, имеет больший оборот по не древесной продукции, чем весь Приморский край.
- Почему?
- У нас очень много мелких фирм. По-видимому, мы слишком богаты, чтобы в крае открылось что-то более серьезное. Пожалуй, единственный нормальный производитель орехов в Приморье – это Карасев из Арсеньева. Он построил предприятие, купил оборудование, может перерабатывать орехи, создавать к ним упаковки. А нам проще сырой орех взять и продать в Китай. Нужно найти деньги, сделать инвестиционный проект, взять долгосрочный кредит и работать с расчетом на 5 лет вперед.
- Планируются ли какие-то благотворительные программы?
- Всемирный фонд дикой природы – это неблаготворительная организация. Мы не дарим деньги нуждающимся, а выдаем целевые гранты на конкретные природоохранные задачи. В этом году мы занимаемся созданием заказников в Хабаровском крае, выделили деньги институту водных проблем в Хабаровске. Они пишут научное обоснование, список проблем – вот это наша благотворительность. Деньги, которые Иванов Сергей Борисович выделяет нам, мы запускаем через Хасанский район и обеспечиваем большую программу по леопардам. Есть такая же программа в Дальнереченском, Пожарском, Чугуевском районах. Мы зарабатываем деньги, пишем проекты, подаем заявки, ищем зарубежных и отечественных доноров. К тому же мы платим налоги, которые идут в бюджет нашего края.
- А лично Вам, зачем это все нужно? Зачем охранять нашу природу?
- Я сам родился в Благовещенске, бабушка моя тоже здесь родилась. Вырос я на реке, отец был моряком, таскал меня по этой реке, потом я стал охотоведом, работал в заповеднике почти 10 лет. Писал диссертацию, работал в академии наук, где занимался разработкой системы заповедников в Амурской области. Потом появилась возможность попробовать себя в фонде. Целью моей жизни являлось создание системы, в которую войдет 15% земли для заповедников и заказников - этого хватит для того, чтобы создать баланс в природе.. Все это вместе – является целью моей жизни. Я считаю, что ближе к 60 годам, я достиг своих целей. Моя главная задача была создать систему ОПТ – мы ее создали. 3,5 млн га находится под охраной фонда природы.
- Приморский край знаменит своей уникальной природой. Как вы считаете, можно ли здесь развивать экологический туризм и почему его не пытались развивать до сих пор?
- Когда мы начинали тут работать, у нас была большая программа по туризму, специально выбили деньги, из США получили почти миллион долларов, и вложили в конкретные проекты по развитию туристических баз. Из 14 проектов на сегодняшний день работают только три, остальные развались, не получив дальнейшего развития. Например, Лазовский заповедник и остров Петрова бросили. Хозяин платил налоги в район, а район, в свою очередь, задумался о незначительном налогообложении и увечил его в пять раз. Также мы предлагали сделать береговой кодекс в Приморском крае, чтобы земля не была разворована, но нас никто не поддержал. В итоге мы получили все эти "курятники", настроенные вдоль берегов. Кому они нужны с ценами пятизвездочных отелей? Лучше слетать на Пхукет или Паттаю за те же деньги. А нужно было всего лишь зарезервировать землю и отдать ее крупным инвесторам.
- Как вы относитесь к строительству заводов в бухте Перевозная?
- Этим вопросом мы не занимаемся. Нас интересуют только проблемы дикой природы. Например, когда в крае строили газо-нефтепроводы, мы советовали, как лучше их проложить так, чтобы природе был нанесен минимальный ущерб. Но если говорить о моем личном мнении, то я думаю, что сам завод – это не такая страшная беда. Проблема в том, где его разместить. Сжиженный природный газ – это проблема загрязнения природы, береговой зоны и воздуха. Все это касается дальнейшей жизни Хасанского района.
- Что за проблема с воздухом?
- Там ведь постоянно будут гореть факелы, а ветер южный, расстояние по прямой до Владивостока – 17 км. Скорее всего, эти облака будет нести в город. Было озвучено очень дельно предложение профессора Преображенского: разместить нефтегазовые комплексы и заводы отдельно, и окружить их зоной лесов. Хасанский район - это единственный угол на всю Россию, кроме кусочка черноморского побережья, где есть возможность развивать туризм. 350 тысяч человек каждый год приезжают туда и живут в палатках. Построим пару таких заводов и уничтожим этот ресурс – его не будет больше. Нужно, чтобы академия наук географически планировала такие проекты с "земельщиками".
- У нас есть такая практика и планирование на 5 лет вперед?
- Когда была программа 1994 года в Приморском крае, был прорыв нашей Дальневосточной академии. Это была тщательно проработанная программа. Но она закончилась, и никто больше ничего не делает. Сейчас есть разовые маленькие программки. Миклушевский пытается соединить это в единое целое, но я пока не вижу единой картины: отдельный блок по лесу, отдельный блок по морю. Не знаю, кто в этом виноват. Нужна схема планировок. Я как, представитель фонда дикой природы, как биолог, понимаю, что есть закон о стратегическом развитии, который мы не сможем отменить, согласно которому все побережье Хасанского района будет застроено. Где-то кусочек под морской заповедник, где-то еще, что мы отобьем. Трасса все равно пройдет вдоль берега, но нужно это делать с умом.
- Каковы планы Амурского филиала на ближайшее время?
- У нас всегда есть планы. Когда я пришел работать, мы создали природоохранный план действий до 2020 года. Вышла книжка, в которой мы расписали то, что хотим сделать. Я по этому плану и иду, как по учебнику. Ставлю отметки об исполнении.
- Как стать волонтером фонда дикой природы? Чем можно помочь?
- На нашем сайте wwf.ru можно найти всю интересующую информацию о том, как стать нашим сторонником, и как помочь фонду. На Дальнем Востоке нет больших волонтерских программ, но мы проводим массовые акции - день тигра, например. Есть ежегодный день посадки кедра, который проводится в мае. Волонтеры выезжают вместе с нами на автобусах, чтобы садить кедры и восстанавливать природу. Но постоянных программ все-таки нет. Мы являемся структурой, которой сторонники помогают деньгами. 17 тысяч человек каждый год делают взносы от 1 до 5 тысяч рублей, и на эти деньги мы выполняем работы, о которых они нас просят.
- Часто ли возникают конфликты с районными администрациями?
- Там где мы плотно работаем, например, в Пожарском районе, все программы обсуждаем вместе с администрацией и согласовываем на специальных совещаниях. Такие же программы есть в Хасанском районе. Противостояний практически нет.
- Какие ваши самые любимые места в крае?
- Земля леопарда. Ну и, конечно, Пидан. Еще в 1998 году был нарисован проект южно-приморского природного парка на Пидане. Все было готово, чтобы на 40 тысячах га создать территорию для туризма. Но лесники не дали нам этого сделать, сказали, давайте лучше вырубим. Так везде – нет того, кто бы смог жестко контролировать такие зоны. Все тисы тысячелетние вырубают.
- Почему инвесторы неохотно вкладываются в экологические проекты? Например, в проект национального природно-развлекательного парка возле водохранилища.
- Природные парки никогда не будут прибыльными. Даже в США они всегда датируемые. Главная задача природного парка – дать духовное и физическое здоровье. Конечно, за это можно брать какие-то деньги, тем более, что у нас бесплатные блага обычно не ценятся. У нас вообще удивительный народ: стоит только человеку заплатить 200 рублей за вход, как он начинает отмечать, недостатки, например, туалетов нет, а если пускать людей бесплатно, то они смело под куст сходят по нужде.
- Как бороться с тем, что наши люди мусорят там же, где и отдыхают?
- Во-первых, это воспитание в семье. Во-вторых, никто не следит за лесом, если он не является охраняемым объектом. Сейчас в Сибири вводят новую программу: поводится установка камер, которые фиксируют несанкционированные свалки в лесах. Машина подъехала сваливать мусор, а камера зафиксировала номера. В США окурок выкинул – 100 долларов штраф. И будь уверен: тебя поймают. У нас же ни наказания, ни воспитания. В школах убрали экологию и биологию – все до минимума сведено. Но люди должны понимать, что если мы не научимся сотрудничать с природой, то просто исчезнем, как вид.
- В завершение, чтобы вы хотели сказать жителям Приморского края?
- Я счастлив, что здесь живу. Объехав весь мир, могу сказать, что это одно из самых лучших мест в мире и по климату, и по своей уникальной природе. Давайте сохраним наш край, чтобы детям осталась эта природная красота.
